Кордова: мавры сделали свое дело

Римляне и вестготы

В течение восьми веков на территории современной Испании существовала мусульманская… страна — не страна, государство — не государство — «сказочная» земля аль-Андалус. Она исчезла с географических карт более пятисот лет назад. В январе 1492 года испанцы разгромили последний оплот мусульман на Пиренейском полуострове. Трофейные богатства этой земли достались испанским королям, которые после победы снарядили на эти средства экспедицию Колумба. В октябре того же года мореплаватель, как известно, открыл Америку, и началась совсем другая история. В этой новой истории блеск и слава Кордовы — центра некогда мощной исламской империи — если не забылись, то затерлись. Впрочем, город и сейчас совершенно лишен провинциальной тоски бывших столиц. Даже руины здесь кажутся не осколками прошлого, а недостроенными дворцами будущего.

Удивительны и полны превратностей судьбы человеческих поселений. Когда-то (в X— XI веках) Кордова — центр единственного мусульманского халифата в Европе — была, вероятно, крупнейшим городом мира, с полумиллионным населением против нынешних трехсот тысяч. Пока в остальной части континента правили в основном неотесанные тираны, а народ пребывал в суеверии и невежестве, здесь процветали науки и искусства, имелось уличное освещение, работали общественные бани (с утра мылись мужчины, вечером — женщины). Использовались столовые приборы и стеклянные стаканы. Ко двору халифов стекались астрономы и врачи, философы и музыканты, историки и просто мудрецы. Ну и конечно, тут мирно сосуществовали три веры — исламская, иудейская и христианская, а также множество этносов, среди которых упоминаются обращенные в магометанство славяне «сакалибы». Так всегда бывает в просвещенных обществах.
Однако, как гласит арабская пословица, «все достигшее своего предела начинает убывать».

В некотором роде столицей Кордова стала еще при своих основателях — римлянах. Точнее, когда в III веке до н. э. римский претор Марк Клавдий Марцелл дошел до среднего течения полноводной реки Бетис («по-нашему» — Гвадалквивир), где собирался заложить очередной город республиканской провинции Испания Дальняя (Hispania Ulterior), он уже нашел там большую деревню со смешанным населением. На плодородных равнинах проживали — и поочередно, и одновременно — кельты-иберы, левантийцы, греки, карфагеняне и прочие «законные дети Средиземноморья».

Не встретив особого сопротивления, римляне проложили по соседству свои классические магистрали «кардо» (с севера на юг) и «декуманос» (с запада на восток), которые, пересекаясь, образовали форумную площадь — получился город. Название ему пришельцы, вопреки своему обыкновению, выдумывать не стали, а оставили прежнее, иберийское — Кордуба. Клавдий Марцелл вряд ли мог предполагать, что маленькое колониальное укрепление вскоре станет процветающей столицей всей провинции с соответствующими привилегиями и даже правом чеканить собственную монету. Однако так случилось — и продолжалось до V века, когда германское племя вестготов, воспользовавшись дряхлостью Римской империи, в полном составе хлынуло в ее западные области.
Римскую Кордубу вестготы разрушили не сразу. Более того, сперва они, напротив, активно спасали ее латиноговорящих жителей от набегов еще более диких вандалов и свевов. Более ста лет не мешали германцы римско-испанским патрициям спокойно доживать в своих виллах. А поводом к распрям, все-таки приведшим бывшую провинциальную столицу к полному разорению, стало, как ни странно, массовое обращение ее жителей в католицизм. Сами завоеватели исповедовали арианство, христианскую ересь, осужденную на первом Никейском соборе — причем лично епископом Кордубским Оссием, который там председательствовал. Верное римским папам население города восстало, когда готский король Агила около 550 года устроил конюшню в базилике покровителя города — Святого Ацискла. Восстание даже имело успех, однако вовлекло несчастных кордубцев в вялотекущую войну. Времени на заботу о малой родине не осталось, частные и общественные здания пришли в упадок, и отчасти германизированный город погрузился в унылую дремоту на задворках истории вплоть до 711 года — года великого арабского нашествия, принесшего стране горе, а ему — славу.

Андалусийская сковорода

Гостиница, в которой мы остановились, находится на улице достославного Клавдия Марцелла. Там же помещается мэрия, к которой, словно ее естественное продолжение, примыкает колоннада старого римского храма Августа Цезаря. Коринфские колонны правильным прямоугольником взмывают в, увы, не голубое небо, хотя, вообще-то, Кордова «официально» носит титул «андалусийской сковороды» — самой жаркой точки Испании. Здесь больше всего солнечных дней в году, а все три летних месяца температура держится за +40. Но, похоже, весь мизер дней пасмурных, отпущенных на год, выпал на нашу долю. Фотограф опечален — белесый купол над головой не позволяет красиво снять белоснежные развалины.
Кстати, о белом цвете — он в городской застройке традиционно доминирует. Всем испанцам известно, что Севилья — «желто-бурая», Гранада — «золотая», а Кордова — вот, известковая. Муниципальные службы строго следят за тем, чтобы «фирменная» облицовка не теряла яркости — на улице нам то и дело попадаются бригады маляров.
— Во-первых, известь дезинфицирует, — сообщил один из них, видя нашу заинтересованность, — во-вторых, отражает солнце — в таких домах всегда менее жарко. Удобно!
Случайный знакомый — как выяснилось, бригадир — сразу проявил словоохотливость, свойственную большинству андалусийцев, а узнав, что мы готовим репортаж, и вовсе вызвался сопровождать нас по старому городу.
Нашего нежданного компаньона зовут Диего Ромеро, и он знает о городе очень многое. За разговорами петляем мы по старой Кордове, где мгновенно забываешь о геометрически-рациональных римских формах. Пути здесь такие узкие, что в стенах некоторых из них выдолблены полукруглые углубления — для колесных осей. К тому же все эти улочки и проулки запутаны в лабиринт, и многие заканчиваются тупиком, что стратегически выгодно при обороне от любого врага (а вдобавок — создает дополнительную тень). Вообще, несмотря на преимущества извести, кордовцам пришлось придумать массу приемов для спасения от жары: на окнах вместо жалюзи плотные циновки из эспарто (род ковыля) — на ночь их смачивают водой, освежая тем самым помещение. Кое-где противостоящие дома на уровне второго этажа соединены балконами — так одновременно увеличивается жилплощадь, а пешеходы защищаются от палящих лучей.
…Пожалуй, самый узкий из всех узких переулков Кордовы носит имя Фигового дерева (Кальеха-де-Игера). Как и многие другие, прежде чем оборваться тупиком и стать для нескольких соседских семей внутренним двориком, знаменитым «патио», он делает несколько очень крутых поворотов. Тут действительно растет огромное фиговое дерево и шумит фонтан.
— Слушай, как поет вода, — романтически шепчет Диего, специально даже отведя меня назад, за угол. — Самое «правильное» — это когда ее не видишь, а просто слушаешь… Арабы воду любили, она для них символ жизни. С арабов и повелось — в каждом патио фонтан.
— А, кстати, сейчас в Кордове много арабов?
— Нет, не много… Но есть. Вот тут неподалеку живет мой приятель. У него три или четыре жены.
— И это признается испанским законодательством?!
— Вообще-то нет. Но у него четыре жены, и он с ними живет.

страница 1 Далее